Неточные совпадения
В окна, обращенные на лес, ударяла почти полная
луна. Длинная белая фигура юродивого с одной стороны была освещена бледными, серебристыми
лучами месяца, с другой — черной тенью; вместе с тенями от рам падала на пол, стены и доставала до потолка. На дворе караульщик стучал в чугунную доску.
Бог знает, удовольствовался ли бы поэт или мечтатель природой мирного уголка. Эти господа, как известно, любят засматриваться на
луну да слушать щелканье соловьев. Любят они луну-кокетку, которая бы наряжалась в палевые облака да сквозила таинственно через ветви дерев или сыпала снопы серебряных
лучей в глаза своим поклонникам.
Аллеи представлялись темными коридорами, но открытые места, поблекший цветник, огород, все пространство сада, лежащее перед домом, освещались косвенными
лучами выплывшей на горизонт
луны. Звезды сильно мерцали. Вечер был ясен и свеж.
Часа в три утра в природе совершилось что-то необычайное. Небо вдруг сразу очистилось. Началось такое быстрое понижение температуры воздуха, что дождевая вода, не успевшая стечь с ветвей деревьев, замерзла на них в виде сосулек. Воздух стал чистым и прозрачным.
Луна, посеребренная
лучами восходящего солнца, была такой ясной, точно она вымылась и приготовилась к празднику. Солнце взошло багровое и холодное.
Взошла
луна и своими фосфорическими
лучами осветила море, прибрежные камни, лес и воду в реке.
Вечером я имел случай наблюдать интересное метеорологическое явление. Около 10 часов взошла
луна, тусклая, почти не дающая света. Вслед за тем туман рассеялся, и тогда от лунного диска вверх и вниз протянулись два длинных
луча, заострившихся к концам. Явление это продолжалось минут пятнадцать, затем опять надвинулся туман, и
луна снова сделалась расплывчатой и неясной; пошел мелкий дождь, который продолжался всю ночь, до рассвета.
По его узким улицам гуляли вечером, тотчас после захождения солнца (дело было в июне), прехорошенькие белокурые немочки и, встретясь с иностранцем, произносили приятным голоском: «Guten Abend!» [Добрый вечер! (нем.)] — а некоторые из них не уходили даже и тогда, когда
луна поднималась из-за острых крыш стареньких домов и мелкие каменья мостовой четко рисовались в ее неподвижных
лучах.
Луна плыла среди небес
Без блеска, без
лучей,
Налево был угрюмый лес,
Направо — Енисей.
Темно! Навстречу ни души,
Ямщик на козлах спал,
Голодный волк в лесной глуши
Пронзительно стонал,
Да ветер бился и ревел,
Играя на реке,
Да инородец где-то пел
На странном языке.
Суровым пафосом звучал
Неведомый язык
И пуще сердце надрывал,
Как в бурю чайки крик…
Луна плывет высоко над землею
Меж бледных туч;
Но движет с вышины волной морскою
Волшебный
луч.
Моей души тебя признало море
Своей
луной,
И движется — и в радости и в горе —
Тобой одной.
Тоской любви, тоской немых стремлений
Душа полна;
Мне тяжело… Но ты чужда смятений,
Как та
луна.
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к
луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним
лучом его славы осветить себя.
Ожидаешь вслед за тем опять такого же пронзительного
луча — отнюдь нет! веки подымутся тихо, медленно — вас озарит кроткое сияние взоров как будто медленно выплывшей из-за облаков
луны.
Налево от двери была лежанка; в переднем углу стояла царская кровать; между лежанкой и кроватью было проделано в стене окно, которое никогда не затворялось ставнем, ибо царь любил, чтобы первые
лучи солнца проникали в его опочивальню. Теперь сквозь окно это смотрела
луна, и серебряный блеск ее играл на пестрых изразцах лежанки.
Здесь было довольно тихо.
Луна стала совсем маленькой, и синяя ночь была довольно темна, хотя на небе виднелись звезды, и большая, еще не застроенная площадь около центрального парка смутно белела под серебристыми
лучами… Далекие дома перемежались с пустырями и заборами, и только в одном месте какой-то гордый человек вывел дом этажей в шестнадцать, высившийся черною громадой, весь обставленный еще лесами… Эта вавилонская башня резко рисовалась на зареве от освещенного города…
Каждый день, подходя к пруду, видел я этого, уже дряхлого, сгорбленного, седого, как
лунь, старика, стоявшего, прислонясь к углу своей избы, прямо против восходящего солнца; костлявыми пальцами обеих рук опирался он на длинную палку, прижав ее к своей груди и устремив слепые глаза навстречу солнечным
лучам.
Если всходила
луна, то и её
луч попадал в компанию детей.
Ночь… Тошно! Сквозь тусклые стёкла окна
Мне в комнату
луч свой бросает
луна,
И он, улыбаясь приятельски мне,
Рисует какой-то узор голубой
На каменной, мокрой, холодной стене,
На клочьях оборванных, грязных обой.
Сижу я, смотрю и молчу, всё молчу…
И спать я совсем, не хочу…
Луна меня тревожит:
лучи ее как будто падают мне прямо в мозг и в сердце.
Наступило лето, сухое и знойное, за Окою горели леса, днём над землёю стояло опаловое облако едкого дыма, ночами лысая
луна была неприятно красной, звёзды, потеряв во мгле
лучи свои, торчали, как шляпки медных гвоздей, вода реки, отражая мутное небо, казалась потоком холодного и густого подземного дыма.
Величественно медленное течение Волги, богато позолоченное
лучами невидимого солнца, отраженными мертвой
луною.
Там часто тихая
луна, сквозь зеленые ветви, посребряла
лучами своими светлые Лизины волосы, которыми играли зефиры и рука милого друга; часто
лучи сии освещали в глазах нежной Лизы блестящую слезу любви, осушаемую всегда Эрастовым поцелуем.
Макар и не заметил раньше, что на равнине как будто стало светать. Прежде всего из-за горизонта выбежали несколько светлых
лучей. Они быстро пробежали по небу и потушили яркие звезды. И звезды погасли, а
луна закатилась. И снежная равнина потемнела.
Сияла ночь.
Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.
Звезды слабей замелькали и, как бы испугавшись
луны, втянули в себя свои маленькие
лучи.
Солнце село и на смену ему на небо выплыла полная круглая
луна. В августе ночи наступают рано и немудрено поэтому, что в девятом часу вечера в усадьбе было темно. Только серебристые
лучи месяца обливали своим бледным светом и зеленую рощу, и далекие нивы, и зеркальную поверхность пруда.
Монах остановился и, о чем-то думая, начал смотреть на нее…Солнце уже успело зайти. Взошла
луна и бросала свои холодные
лучи на прекрасное лицо Марии. Недаром поэты, воспевая женщин, упоминают о
луне! При
луне женщина во сто крат прекраснее. Прекрасные черные волосы Марии, благодаря быстрой походке, рассыпались по плечам и по глубоко дышавшей, вздымавшейся груди…Поддерживая на шее косынку, она обнажила руки до локтей…
На небе, усеянном звездами, сверкал серебристый диск
луны. Своим мягким беловатым светом освещал он темный лес и проникал своими
лучами фантастического зеленоватого света под свод черных сосен.
Этот кусок льду, облегший былое я, частицу бога, поглотивший то, чему на земле даны были имена чести, благородства, любви к ближним; подле него зияющая могила, во льду ж для него иссеченная; над этим чудным гробом, который служил вместе и саваном, маленькое белое существо, полное духовности и жизни, называемое европейцем и сверх того русским и Зудою; тут же на замерзлой реке черный невольник, сын жарких и свободных степей Африки, может быть, царь в душе своей; волшебный свет
луны, говорящей о другой подсолнечной, такой же бедной и все-таки драгоценной для тамошних жителей, как нам наша подсолнечная; тишина полуночи, и вдруг далеко, очень далеко, благовест, как будто голос неба, сходящий по
лучу месяца, — если это не высокий момент для поэта и философа, так я не понимаю, что такое поэзия и философия.
Луна в это время, как нарочно, скрылась за облаками. Оба были нервно настроены. Оба готовы были бы с удовольствием вернуться в уютную столовую или в менее уютный кабинет, но обоих удерживал стыд сознаться друг перед другом в этом чувстве, которое они оба называли трусостью. Они подошли уже к выходу на полянку, как вдруг
луна вышла из-за скрывавшего ее облачка и ее матовые
лучи пробрались на полянку и осветили открытую дверь беседки.
Ни малейшее дуновение ветерка не колебало верхушек вековых деревьев сада князя Василия Прозоровского, покрытых густым инеем, и лишь блеск
луны и
лучи мелькающих звезд играли в мелких кристаллах последнего, придавая этим свидетелям отдаленной старины — дубам, тополям, елям и соснам — причудливые, почти фантастические очертания.
И, опять-таки думая очень длинно, увидел всех, и мертвых, и живых, и будущих, все их необыкновенное множество, проносящееся подобно видениям, летящее вместе с облаками под
луною, вместе с солнечными
лучами, дождем, вместе с ветром и рекою.
И нет уж Минваны…
Когда от потоков, холмов и полей
Восходят туманы
И светит, как в дыме,
луна без
лучей,
Две видятся тени:
Слиявшись, летят
К знакомой им сени…
И дуб шевелится, и струны звучат.